WikiSort.ru - Театры

Вопрос датировки

Со слов Россини, в пересказе Фердинанда Гиллера, история создания его первого произведения звучит так^[5]:

«Момбелли был превосходным тенором; у него было две дочери, одна сопрано, другая — контральто; им был необходим только бас. Как полный вокальный квартет, без какой-либо помощи извне, они давали оперные представления в Болонье, Милане и других городах. Именно так они и появились в Болонье: они давали небольшую, но очень приятную оперу Портогалло. Я довольно необычно познакомился с Момбелли, а так как вы интересуетесь моими забавными историями, я вам её расскажу.

Хотя я был ещё мальчиком (мне было тогда тринадцать лет), но я уже был большим поклонником прекрасного пола. Одна из моих приятельниц и покровительниц — как мне назвать её? — очень захотела получить арию из вышеупомянутой оперы, исполненной Момбелли. Я отправился к переписчику и попросил его сделать для меня копию, но он отказал мне. Тогда я обратился с просьбой к самому Момбелли, но он также отказал. „Вам это не поможет, — заявил я ему. — Сегодня вечером я прослушаю оперу ещё раз и запишу из неё все, что мне понравится“. „Посмотрим“, — сказал Момбелли. Но я не поленился, прослушал оперу ещё раз очень внимательно и записал клавираусцуг и отнес его Момбелли. Он не хотел этому верить, пришёл в ярость, кричал о предательстве переписчика и ещё что-то в этом роде. „Если вы считаете, что я не способен на это, я прослушаю оперу ещё несколько раз и запишу полную партитуру прямо у вас на глазах“, — заявил я. Моя большая, но в данном случае обоснованная самоуверенность победила его недоверие, и мы стали добрыми друзьями»

Когда Фердинанд Гиллер спросил у него, много ли произведений он написал до того, как приступил к обучению у падре Маттеи, Россини ответил: «Целую оперу „Деметрий и Полибий“. Когда перечисляют мои оперы, её всегда упоминают позже. Это потому, что её впервые исполнили публично после нескольких драматических попыток, спустя четыре-пять лет после её написания. Первоначально я писал музыку для семейства Момбелли, даже не зная, что получится опера».

Гиллер спросил: «Момбелли заказал вам написать оперу?» Россини ответил так: «Он давал мне тексты то для дуэта, то для ариетты и платил по несколько пиастров за каждое произведение, и тем поощрял меня к дальнейшей деятельности. Так я и написал, сам того не зная, первую оперу».

Таким образом, по словам самого Россини, он познакомился с семьёй Момбелли в 1805-м году («мне было тогда 13 лет»), и ещё до весны 1806-го года («до того, как приступил к обучению у падре Маттеи») написал достаточно «номеров» для этой семьи, объединение которых можно было бы считать «небольшой оперой-сериа». Что и стало основанием для общепринятой, вплоть до универсальных энциклопедий, датировки произведения.

Однако если строго следовать словам композитора, премьера должна была состояться в 1809-м или в 1810-м году («спустя четыре-пять лет»), — на самом же деле она состоялась в 1812-м; при этом в любом случае трудно удовлетворительно разъяснить, почему Момбелли так долго откладывал готовую к постановке оперу, почему способный написать небольшую оперу молодой человек четыре года даже не пытается написать следующую, почему ни одна из удачных арий из этой оперы не исполнялась за столь долгий срок отдельно, — и другие этим подобные недоразумения.

Как установил итальянский музыковед-текстолог Даниэле Карнини, семейная труппа Момбелли действительно давала в Болонье представление некой «небольшой оперы Портогалло», но не в 1805-м, а в 1810-м году, когда Россини исполнилось уже 18 лет. При новой датировке всё рассказанное Россини Гиллеру в 1854-м году о событиях сорокалетней давности звучит более правдоподобно. Тем более что в дальнейшем разговоре маэстро ещё раз ошибается, говоря, что премьера «Деметрия и Полибия» прошла в Милане в 1813-м году.

Вопрос оригинальной партитуры

Сохранилось восемь полных или почти полных списков партитур и один, содержащий только первый акт; при их сверке можно сделать вывод, что они, условно, восходят к трём различным первоисточникам:

• римскому списку, след которого тянется с премьеры 1812-го года;
• болонскому «апокрифу» 1814-го года, в котором появляется пара второстепенных персонажей;
• некоему манускрипту, в котором также присутствует только первоначальный квартет персонажей, в версии, отличающейся от «римского» оригинала, но зато соответствующей единственному фрагменту партитуры — квартету второго акта, — являющемуся подлинным автографом Россини.

Какой из первоисточников считать оригинальной версией оперы ещё предстоит выяснить в результате объёмной и кропотливой исследовательской работы. Однако можно с уверенностью утверждать, что первоначальный вариант был написан именно для квартета персонажей, — для труппы Доменико Момбелли, тенора-отца, двух дочерей, сопрано и контральто, и одного постоянного партнёра семьи — баса труппы. Различия же в партитурах предположительно объясняют тем, что Доменико Момбелли менял состав действующих лиц от четырёх до шести (более характерных для оперы-сериа) в зависимости от своих возможностей.

Вопрос авторства

Поскольку опера сочинялась столь необычным образом — фрагментарно — невозможно достоверно сказать, какие именно фрагменты написаны Россини, частично или целиком, а к каким приложили руку «правообладатели» из семейства Момбелли, подготавливая оперу к очередной постановке. Слух о возможном соавторстве Доменико Момбелли возник почти сразу же после премьеры и преследовал оперу и далее. В 1814-м году Стендаль, посещавший представление оперы в Комо, упоминает об этой пикантной подробности, но всё ещё как о слухе^[5].

Уже упоминавшийся исследователь оперы, Даниэле Карнини, в своих работах доказывает, что увертюра написана не Россини, а Момбелли, как и отдельные номера, в частности, ария Сивена «Прошу прощения, отец» («Perdon ti chiedo, o padre») и ария Эвмена с хором «Вдали от любимого сына» («Lungi dal figlio amato») — обе из второго акта.

Чтобы поставить окончательную точку во всех этих вопросах, учёный итальянец предложил подготовить «научно-критическое» издание «Деметрия и Полибия», — по образцу предпринятого в 2005-м году критического издания россиниевской же «Зельмиры». Часть проделанной им работы использовалась при подготовке к постановке первой оперы Россини на оперном фестивале в его родном городе Пезаро, в августе 2010-го года. Фестиваль был юбилейным для его организаторов и очевидно, что довольно разборчивый комитет фестиваля отнёсся со вниманием к аргументам Карнини о новой датировке оперы, совместив своё тридцатилетие с пришедшемся как раз двухсотлетием «Деметрия и Полибия», — если допустить, что встреча Россини и Момбелли действительно имела место именно в 1810-м, а не в 1805-м году.

Акт 1

Зал для приёмов во дворце царя Парфии.

Справедливый и благородный царь Парфии Полибий (бас) любит своего приёмного сына Сивена (контральто) как родного, и намерен отдать ему руку своей дочери Лизинге (сопрано), а затем и передать трон. Оба переполнены поистине родственными и нежными чувствами друг к другу.

Идиллия нарушается прибытием посланника из враждебной Сирии — Эвмена (тенор), доверенного лица царя Деметрия. Взамен даров, принесённых им Полибию, Эвмен требует отдать ему Сивена, который ещё мальчиком пропал во время войны и который, по твёрдому убеждению посланника, является сыном Минтея, наиболее приближенного министра царя Деметрия.

Теперь же, после смерти министра, царь Сирии, потерявший когда-то давно законного наследника, хочет завещать свой трон Сивену, вернув его на родину. Полибий, который возлагал на Сивена большие надежды, и Сивен, обеспокоенный тем, что его мечты о счастье с Лизингой будут разбиты, возмущены. Полибий даёт решительный отказ Эвмену, тот же грозит ему войной.

Интерьер храма.

Полибий венчает Сивена и Лизингу, и сообщает молодожёнам, что пока Сивен остаётся в Парфии, им грозит война, но Сивен не собирается покидать Парфию. Лизинга говорит, что если понадобится, она тоже готова взяться за оружие. Когда она уходит, Сивен утешает Полибия.

Площадь перед дворцом.

Тем временем Эвмен говорит своим сторонникам, что решил этой ночью похитить Сивена и уже подкупил стражу.

Апартаменты во дворце.

В темноте вместо Сивена Эвмен похищает Лизингу. Когда он понимает, что ошибся, то берёт её для обмена на Сивена. Эвмен поджигает апартаменты, чтобы предотвратить погоню. Подоспевшие на шум Сивен и Полибий уже ничего не могут сделать, наблюдая через стену огня, как Эвмен с Лизингой и своими людьми удаляются прочь.

Акт 2

Апартаменты во дворце.

Безутешный отец в полном отчаянии: его дочь похищена. Сивен сообщает, что разведал, где Эвмен прячет Лизингу и призывает всех немедленно отправиться на её освобождение.

За пределами города.

Эвмен пытается убедить Лизингу, что его намерения благородны; неожиданно появляются Полибий и Сивен со своими сторонниками. Эвмен грозит убить Лизингу, если Сивен не останется с ним. Но Полибий делает аналогичное заявление относительно Сивена. Вдруг Эвмен замечает на груди у Сивена медальон, окончательно рассеивающий все сомнения: Сивен — его родной сын. Противоборствующие стороны обмениваются заложниками. Несмотря на протесты влюбленных, их разлучают. Оставшись наедине с Сивеном, Эвмен говорит ему, что является его настоящим отцом. Сивен просит у него прощение, моля о воссоединении с Лизингой.

Комната для аудиенций во дворце.

Лизинга в воинственно приподнятом состоянии перед всем царским двором сообщает о непреклонном решении взяться за оружие и идти спасать Сивена. Полибий одобряет этот порыв — и Лизинга с «гвардией» немедленно отправляется в путь.

В окрестностях сирийского лагеря.

Пока Сивен настаивает на воссоединении с возлюбленной, неожиданно появляется сама Лизинга со своими людьми, намеренная убить Эвмена. Эвмен в первый миг думает, что родной сын предал его. Однако Сивен решительно встает между «гвардией» Лизинги и отцом. Глубоко тронутый Эвмен заключает обоих молодых людей в свои объятия. Все уже готовы отправиться к Полибию с радостными вестями, как неожиданно появляется и он сам.

Окончательно всё проясняет Эвмен, всенародно открывающий своё инкогнито: он не только царь Сирии Деметрий, но и настоящий отец Сивена. Деметрий предлагает союз Полибию, который должна скрепить свадьба их детей.

Занавес при всеобщем ликовании.